9 December 2016
Только вчера откомментировал одну запись в сообществе ру_космос, помянув проблему тошноты, как сегодня с утра, открыв книгу, тут же налетаю на абзац из книги Адельберта Шамиссо "Путешествие вокруг света" ("Наука", М., 1986):
"Как-то во время прогулки я встретил двух офицеров 43-го полка. Им очень хотелось увидеть наш корабль, и, поднявшись вместе со мной на борт, они пригласили капитана и всех нас пообедать вместе с ними. У них в полку заведено: раз или два в неделю накрывается общий стол, на котором гораздо больше еды, чем обычно, и каждый, кто хочет, приглашает гостей. Мы с капитаном приняли приглашение. Мне никогда не доводилось видеть стол богаче этого. Съедено и выпито было премного. На гостей не оказывалось никакого давления; однако за столом не было весело. Вечером офицеры, пригласившие меня и капитана, пошли нас провожать, и по дороге один из них на виду у всех (жирнив - мой) освободился от выпитого вина, не нарушив при этом приличий".
Вот и подумалось: как это он умудрился, исполнив такой перформанс "на виду у всех", не нарушить приличий? Есть гипотеза, что здесь подразумевается то, что пострадавший офицер попросту сумел не заблевать свой мундир, сапоги и прочие эполеты, да не перепачкать других собутыльников.
Далее по тексту, помимо прочего, следует несколько описаний страданий автора и других членов экипажа русского корабля "Рюрик" от морской болезни, из-за которой человек превращается в своё жалкое подобие: "Друзья мои, опорожнив желудок, я тихо, очень тихо лежал на койке, не интересуясь ничем на свете и едва замечая шум, поднятый столом, стульями, сапогами, ящиками, которые в такт музыке, свистевшей и гремевшей на палубе, беспокойно танцевали по всей каюте. О том, сколь жалок человек, страдающий морской болезнью, вы можете судить хотя бы по тому, что наш добрый доктор, обычно старательный как никто и преисполненный сознания своего долга, на сей раз, когда его позвали помочь раненному матросу, продолжал тихо и неподвижно лежать на койке, пока всё не кончилось".
Тут мне подумалось, что сейчас подобные проблемы запросто решаются приёмом одной лишь таблетки средств от укачивания. Поэтому, как ни крути, а опять выходит одно: слава науке!
"Как-то во время прогулки я встретил двух офицеров 43-го полка. Им очень хотелось увидеть наш корабль, и, поднявшись вместе со мной на борт, они пригласили капитана и всех нас пообедать вместе с ними. У них в полку заведено: раз или два в неделю накрывается общий стол, на котором гораздо больше еды, чем обычно, и каждый, кто хочет, приглашает гостей. Мы с капитаном приняли приглашение. Мне никогда не доводилось видеть стол богаче этого. Съедено и выпито было премного. На гостей не оказывалось никакого давления; однако за столом не было весело. Вечером офицеры, пригласившие меня и капитана, пошли нас провожать, и по дороге один из них на виду у всех (жирнив - мой) освободился от выпитого вина, не нарушив при этом приличий".
Вот и подумалось: как это он умудрился, исполнив такой перформанс "на виду у всех", не нарушить приличий? Есть гипотеза, что здесь подразумевается то, что пострадавший офицер попросту сумел не заблевать свой мундир, сапоги и прочие эполеты, да не перепачкать других собутыльников.
Далее по тексту, помимо прочего, следует несколько описаний страданий автора и других членов экипажа русского корабля "Рюрик" от морской болезни, из-за которой человек превращается в своё жалкое подобие: "Друзья мои, опорожнив желудок, я тихо, очень тихо лежал на койке, не интересуясь ничем на свете и едва замечая шум, поднятый столом, стульями, сапогами, ящиками, которые в такт музыке, свистевшей и гремевшей на палубе, беспокойно танцевали по всей каюте. О том, сколь жалок человек, страдающий морской болезнью, вы можете судить хотя бы по тому, что наш добрый доктор, обычно старательный как никто и преисполненный сознания своего долга, на сей раз, когда его позвали помочь раненному матросу, продолжал тихо и неподвижно лежать на койке, пока всё не кончилось".
Тут мне подумалось, что сейчас подобные проблемы запросто решаются приёмом одной лишь таблетки средств от укачивания. Поэтому, как ни крути, а опять выходит одно: слава науке!