Лихорадка под вопросом
28 July 2012 17:23![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
annum_per_annumВ 2007 году в Нидерландах началась эпидемия среди скотоводов, а потом и остального населения. У людей поднималась температура, появлялся кашель, мышечные боли – похоже на грипп, но не грипп. Эпидемия длилась три года, болели 4 тысячи человек, 24 умерли, было забито 50 тысяч голов скота. Это была открытая изначально открытая в Австралии в 1937-м году ку-лихорадка, Q-fever – от слова «query» – «неясный», так как возбудитель долго оставался неизвестен. Возбудитель – коксиелла, уникальная бактерия: передаётся множеством путей, обнаруживается в шерсти, молоке. Если не лечить ку-лихорадку нужным антибиотиком, бактерия попадает в ткани и сосуды сердца и человек может умереть. К счастью, у голландцев хорошо работает эпидемиология: 24 умерших – это совсем немного для такой вспышки. Ирина Тарасевич ездила специально общаться с нидерландскими коллегами, чтобы больше узнать об этой эпидемии. А вообще она работает с ку-лихорадкой всю жизнь.
”Вокруг света”: Как вы действовали, когда началась голландская эпидемия?
Ирина Тарасевич: Когда я вернулась с конференции, где были голландцы, я пошла к Геннадию Григорьевичу Онищенко (главный государственный санитарный врач России – «ВС»). Оказалось, что он не знал об этой вспышке. Он сразу взялся контролировать козий сыр из Голландии. Кстати, это адекватная мера, я легко себе представляю такой способ передачи. Мы ему не подчиняемся, но он попросил меня сделать СанПиН по ку-лихорадке: это такой официальный министерский документ, санитарные правила и нормы, которые регламентируют стандарты мониторинга, профилактики и борьбы с возбудителем. Я и моя коллега, две весьма немолодые женщины, сделали это за три дня. Я говорю Онищенко в ответ на благодарности: «Это просто бумажка, сама по себе она никогда не будет работать. Диагностический препарат перестали выпускать, вакцина разработана, но никогда не выпускалась промышленно, мы вообще не прикрыты». А он мне отвечает: «Но у нас же нет ку».
”ВC”: А что, на самом деле есть?
ИТ: Да. В прошлом году двенадцать человек слегли с симптомами тяжёлой пневмонии в Кировской области. И только наш институт смог всем им поставить диагноз, получив образцы их крови, – тогда их стали лечить. Но поскольку Онищенко сказал «у нас нет ку», несчастные местные эпидемиологи нам позвонили: «Не знаем, что делать, что писать в документации». Я сказала им: «Это ваша ответственность». И они написали всем этим людям просто пневмонию, без причины. Всё, точка! Так это и пошло в статистику.
”ВC”: Как вы вообще занялись ку?
ИТ: Это моя любимая инфекция. Коксиелла – удивительный возбудитель. Его находят по всему миру, всегда неожиданно, у диких и домашних животных, у сосущих членистоногих. Я сама выделяла коксиеллу у грызунов вдоль трассы БАМ в семидесятые годы, от Крыма – в пятидесятые, до Воронежа – в восьмидесятые – а так её выделяют во всём мире, по всей Европе, в США, Австралии.
Началось же всё ещё на вспышке ку-лихорадки в Крыму, когда я только окончила МГУ. Я родила дочь, а потом Ланге помог найти мне работу – устроил в Институт эпидемиологии и микробиологии имени Н.Ф. Гамалеи. Я пришла в отдел риккетсиозов (группа острых лихорадочных болезней, вызываемых особыми микроорганизмами). Незадолго до этого, в 1952 году, в Севастополе началось гриппоподобное заболевание, сотни заболевших – всё было засекречено, естественно. Ещё когда немцы были в Крыму, они тоже болели, называли это «балкан-грипп».
”ВC”: Это было советское бакоружие, как поговаривают?
ИТ: Нет, не смешно. Немцы ведь болели «балкан-гриппом» и в Италии, и в Греции. В Крыму в этот раз же всё началось с выселения татар. Нужно было заполнить образовавшийся вакуум. Завезли людей из Рязанской, тамбовской областей, те привезли скот. Коровы заразились от местных клещей и заразили людей. После войны был спад, а в 1952 году опять вспышка.
Я приехала в 1953-м, выделяла коксиеллу отовсюду – из воздуха хлева, из крови больных. Мы завесили всю комнату, отданную под лабораторию, простынями, пропитанными карболкой. Было жарко, простыни быстро высыхали, мы опять смачивали, дыша этой гадостью, – надо было обеззаразить воздух. Но мы ничего не замечали, работали.
Заразили куриные эмбрионы материалом, выделенным из животных (это способ сохранить и довезти микроба до большой лаборатории – «ВС»). Везли эти яйца по неопытности просто в купе, пристроили куда-то на багажную полку в консервной банке. В Москве заражали лабораторных животных и выделяли из них штамм коксиеллы. Они до сих пор хранятся у меня в лаборатории, лиофильно высушенные (лиофилизация – способ мягкой сушки веществ, при котором высушиваемый препарат замораживается, а потом помещается в вакуумную камеру, где и происходит возгонка растворителя), на этом материале подготовлена кандидатская диссертация, которую я защитила в 1956 году.
”ВC”: Зачем всё это делается, если уже и так известно, что у людей ку?
ИТ: Это нужно, чтобы приготовить антиген, так называемый диагностикум. Микроб растят в большом количестве, инактивируют, очищают от клеток куриных эмбрионов, на которых их растили и запивают в ампулы. Если туда капнуть кровь больного, увидишь реакцию «антиген – антитело», появится специфический осадок. Антиген – это то, что ты приготовил, и у тебя может быть целая панель разных антигенов, чтобы установить возбудителя в каждом новом случае. Антитела образуются в крови больного, чей организм борется с микробом. Второе применение этих сборов: сделать вакцину. Я сделала за несколько лет, но она лежит на полке – не производилась никогда промышленно. Когда была вспышка в Нидерландах, во всём мире к производству вакцины была готова только Австралия. Это жалко: наша вакцина срабатывала быстрее и пригодилась бы.
”ВC”: Ваши исследования ку ещё как-то пригодились практически?
ИТ: Да. В 1980-е годы в Воронежской области перестали ездить локомотивы: некому было ими управлять. Все машинисты слегли с тяжёлым заболеванием, похожим на грипп. Я приехала. Оказалось, что есть станция Поворино, где переставляли вагоны в составах. Рядом было депо, где заражались машинисты. Решили что это какая-то диверсия, меня послал Минздрав. Выяснилось, что там дом для отдыха машинистов, где они жили в спальнях один-два дня, пока ждали. В подвале была открытая топка, и вместе с тёплым воздухом вверх шёл микроб , потому что алкоголики истопники между делом теребили козью шерсть.
”ВC”: Сюжет для «Доктора Хауса»! Как реагировало начальство на вспышку?
ИТ: Успели побелить помещение к нашему приезду, а до этого – пьеса Горького «На дне»: грязь и антисанитария, пижамы никогда не стирались. В соседней области тоже было более ста случаев, но их замяли. Вообще, врали во все времена, но тогда хоть знали, что делать с больными.
”Вокруг света”: Как вы действовали, когда началась голландская эпидемия?
Ирина Тарасевич: Когда я вернулась с конференции, где были голландцы, я пошла к Геннадию Григорьевичу Онищенко (главный государственный санитарный врач России – «ВС»). Оказалось, что он не знал об этой вспышке. Он сразу взялся контролировать козий сыр из Голландии. Кстати, это адекватная мера, я легко себе представляю такой способ передачи. Мы ему не подчиняемся, но он попросил меня сделать СанПиН по ку-лихорадке: это такой официальный министерский документ, санитарные правила и нормы, которые регламентируют стандарты мониторинга, профилактики и борьбы с возбудителем. Я и моя коллега, две весьма немолодые женщины, сделали это за три дня. Я говорю Онищенко в ответ на благодарности: «Это просто бумажка, сама по себе она никогда не будет работать. Диагностический препарат перестали выпускать, вакцина разработана, но никогда не выпускалась промышленно, мы вообще не прикрыты». А он мне отвечает: «Но у нас же нет ку».
”ВC”: А что, на самом деле есть?
ИТ: Да. В прошлом году двенадцать человек слегли с симптомами тяжёлой пневмонии в Кировской области. И только наш институт смог всем им поставить диагноз, получив образцы их крови, – тогда их стали лечить. Но поскольку Онищенко сказал «у нас нет ку», несчастные местные эпидемиологи нам позвонили: «Не знаем, что делать, что писать в документации». Я сказала им: «Это ваша ответственность». И они написали всем этим людям просто пневмонию, без причины. Всё, точка! Так это и пошло в статистику.
”ВC”: Как вы вообще занялись ку?
ИТ: Это моя любимая инфекция. Коксиелла – удивительный возбудитель. Его находят по всему миру, всегда неожиданно, у диких и домашних животных, у сосущих членистоногих. Я сама выделяла коксиеллу у грызунов вдоль трассы БАМ в семидесятые годы, от Крыма – в пятидесятые, до Воронежа – в восьмидесятые – а так её выделяют во всём мире, по всей Европе, в США, Австралии.
Началось же всё ещё на вспышке ку-лихорадки в Крыму, когда я только окончила МГУ. Я родила дочь, а потом Ланге помог найти мне работу – устроил в Институт эпидемиологии и микробиологии имени Н.Ф. Гамалеи. Я пришла в отдел риккетсиозов (группа острых лихорадочных болезней, вызываемых особыми микроорганизмами). Незадолго до этого, в 1952 году, в Севастополе началось гриппоподобное заболевание, сотни заболевших – всё было засекречено, естественно. Ещё когда немцы были в Крыму, они тоже болели, называли это «балкан-грипп».
”ВC”: Это было советское бакоружие, как поговаривают?
ИТ: Нет, не смешно. Немцы ведь болели «балкан-гриппом» и в Италии, и в Греции. В Крыму в этот раз же всё началось с выселения татар. Нужно было заполнить образовавшийся вакуум. Завезли людей из Рязанской, тамбовской областей, те привезли скот. Коровы заразились от местных клещей и заразили людей. После войны был спад, а в 1952 году опять вспышка.
Я приехала в 1953-м, выделяла коксиеллу отовсюду – из воздуха хлева, из крови больных. Мы завесили всю комнату, отданную под лабораторию, простынями, пропитанными карболкой. Было жарко, простыни быстро высыхали, мы опять смачивали, дыша этой гадостью, – надо было обеззаразить воздух. Но мы ничего не замечали, работали.
Заразили куриные эмбрионы материалом, выделенным из животных (это способ сохранить и довезти микроба до большой лаборатории – «ВС»). Везли эти яйца по неопытности просто в купе, пристроили куда-то на багажную полку в консервной банке. В Москве заражали лабораторных животных и выделяли из них штамм коксиеллы. Они до сих пор хранятся у меня в лаборатории, лиофильно высушенные (лиофилизация – способ мягкой сушки веществ, при котором высушиваемый препарат замораживается, а потом помещается в вакуумную камеру, где и происходит возгонка растворителя), на этом материале подготовлена кандидатская диссертация, которую я защитила в 1956 году.
”ВC”: Зачем всё это делается, если уже и так известно, что у людей ку?
ИТ: Это нужно, чтобы приготовить антиген, так называемый диагностикум. Микроб растят в большом количестве, инактивируют, очищают от клеток куриных эмбрионов, на которых их растили и запивают в ампулы. Если туда капнуть кровь больного, увидишь реакцию «антиген – антитело», появится специфический осадок. Антиген – это то, что ты приготовил, и у тебя может быть целая панель разных антигенов, чтобы установить возбудителя в каждом новом случае. Антитела образуются в крови больного, чей организм борется с микробом. Второе применение этих сборов: сделать вакцину. Я сделала за несколько лет, но она лежит на полке – не производилась никогда промышленно. Когда была вспышка в Нидерландах, во всём мире к производству вакцины была готова только Австралия. Это жалко: наша вакцина срабатывала быстрее и пригодилась бы.
”ВC”: Ваши исследования ку ещё как-то пригодились практически?
ИТ: Да. В 1980-е годы в Воронежской области перестали ездить локомотивы: некому было ими управлять. Все машинисты слегли с тяжёлым заболеванием, похожим на грипп. Я приехала. Оказалось, что есть станция Поворино, где переставляли вагоны в составах. Рядом было депо, где заражались машинисты. Решили что это какая-то диверсия, меня послал Минздрав. Выяснилось, что там дом для отдыха машинистов, где они жили в спальнях один-два дня, пока ждали. В подвале была открытая топка, и вместе с тёплым воздухом вверх шёл микроб , потому что алкоголики истопники между делом теребили козью шерсть.
”ВC”: Сюжет для «Доктора Хауса»! Как реагировало начальство на вспышку?
ИТ: Успели побелить помещение к нашему приезду, а до этого – пьеса Горького «На дне»: грязь и антисанитария, пижамы никогда не стирались. В соседней области тоже было более ста случаев, но их замяли. Вообще, врали во все времена, но тогда хоть знали, что делать с больными.
Отрывок из статьи Ильи Колмановского
«Паразитолог должен быть в контакте со всем миром»,
«Вокруг света», № 8, 2012